99942 [СИ] - Алексей Жарков

5

Двери лифта открылись, как только Максим нажал кнопку вызова. Услужливо, не в пример утреннему нерасторопному родственнику. Он выбрал нужный этаж, и пока полупрозрачная кабина ползла вверх, достал из сумки укрытую от следствия электронную читалку.

Развернул, включил и стал читать проступивший на гибком экране текст.

"Метеорит Ходжс.

1954 год. Осень. Алабама. Сладкую диванную дрёму Анны Ходжс прервал… метеорит. Пробив крышу дома, огненный шар упал на ногу домохозяйки. Четырёхкилограммовый привет из космоса. В каком-то роде, даже счастливый лотерейный билет – Анна Ходжс, отделавшаяся лишь повреждениями ноги, мгновенно обрела известность. А метеорит отправился в Музей естественной истории Алабамы.

Другие случаи падения метеоритов на людей:

– Метеорит размером с горошину упал на немецкого школьника…"

Лифт замер, сообщив об остановке мелодичным переливом, Максим выключил электронный лист.

Что ж, метеорит или пуля, нога или грудь. Когда в твою жизнь врывается что-то опасное, любая статистика и вероятность события идёт к чёрту. Тебе либо везёт, либо нет. Если не считать везением каждый прожитый день. В котором, возможно, ты даёшь себе ответ на вопрос "Ты хочешь измениться?"

И этот ответ: "Нет. Я не хочу меняться".

АЛЬЕНДЕ

Я не ищу, я – нахожу.

Сальвадор Дали

Однажды в четвёртом или пятом классе, Макса оставили убирать классную комнату, чью роль выполнял кабинет географии. Внеплановое дежурство досталось по случаю хулиганской выходки: Дюзову и его другу Пашке хватило одного урока, чтобы заметно преобразить парту и бледно-серый линолеум на заднем ряду. Две шариковые ручки породили многочисленные машинки, вертолёты и танки; при участии десятка пешеходов всё это "искусство" вылилось в симбиоз кровавого дорожно-транспортного происшествия и небольшого вооружённого конфликта. Назвали: "Битва за Донбасс". На Тараканова, усатого географа, творчество начинающих баталистов не произвело впечатления, и он потребовал удалить художества. Отмывать линолеум от шариковой ручки – задача не из лёгких. Друзей оставили после уроков.

Вдвоём в огромном классе. Сначала они устроили гонки на стульях, затем сыграли в футбол пластиковыми заглушками от стульев, а кульминацией отрыва стал заезд на огромной тумбе под проектор. Вооружившийся указкой, Макс продирался на "квадратном коне" сквозь тесные ряды, сзади толкал Пашка, с парт сыпались стулья, звучал дружный смех. Затем они выудили из шкафа огромный, дырявый глобус, и, объявив его "Глобусом Грузии", раздербанили до совершенного непотребства.

Когда Макс снял с головы "Грузию", взору открылась печальная картина кабинетного постапокалипсиса. Мог ли Таракан представить, во что выльется их внеплановое дежурство? Могли ли друзья вернуть классу хотя бы подобие былого порядка и избежать ещё большего наказания?

Вопросы, заданные в прошлое, подразумевают не ответы, а ностальгию. И немного сослагательной фантазии. Эх, если бы…

Вот если бы у Макса тогда была возможность восстановить кабинет географии из резервной копии.

Дюзов встретил волны памяти доброй улыбкой, качнулся на них и с удивлением осмотрел кабинет профессора.

– Так что, располагайтесь, зовите меня, если что, я тут рядом буду, в пятьсот четвёртом. А до вас здесь ещё никого, ночью восстановили, никто не был… да и зачем… – Мариута Аргентиновна шмыгнула носом и, открыв рот, провела платочком под сливовым макияжем глаза.

– Спасибо, если понадобитесь, вызову… эм-м, найду.

– Обязательно. Всем, чем можем, так сказать. – Начальник кафедры затолкала платочек в рукав и исчезла в коридорном течении.

Максим дёрнул бровями. Если бы не табличка на входе, он бы ни за что не поверил, что находится в помещении, где пару дней назад чернел превращённый в "мангал" системный блок, а из стены, будто из творожного пирога, отщипнули кусочек бетона. Максим присел, провёл рукой по ровной поверхности и, почувствовав идущее от краски странное тепло, немного надавил. Под пальцами словно треснула скорлупа пустого яйца. На пол посыпалась бетонная крошка. Максим "вскрыл" прежнее углубление. Выемка, обнаруженная криминалистом на прошлой неделе, никуда не делась – её лишь прикрыл тонкий слой восстановленной отделки. Видимо, копирующее устройство не проникает глубоко в стены.

Дюзов начал задумчиво очищать края от облоя. Вот так и с людьми – не заживают раны, не зарастают, а только прячутся от безучастного и поверхностного взгляда окружающих. Потери, утраты остаются навсегда, даже если кажутся забытым. Выкинул из головы, избавился, забетонировал, а тронешь – болит. Внутрення пустота ноет под тонкой маской социального благополучия. И заполнить эту пустоту может лишь что-то важное, сложное, объёмное и настоящее, имеющее собственный вес, а не обман увесистости.

Вспомнилась байка про отца, заставившего сына вбивать в забор гвозди. "Это обиды, которые ты наносишь окружающим", – сказал отец. А когда сын справился с заданием, приказал выдернуть все гвозди. "Это твои извинения, попытка исправить". Извлекать гвозди из досок оказалось значительно сложнее, чем забивать. Да и дырки остались. Навсегда.

Максим покрутил в пальцах кусочек бетона и зачем-то спрятал в карман. Потом закрыл дверь, собираясь приступить к работе, но вспомнил о понятых. Точнее, об их отсутствии.

Максим прошвырнулся по коридору, но с "незаинтересованными в исходе уголовного дела лицами" возник неожиданный дефицит. Несколько институтских сотрудников поспешно отказались, сославшись на занятость, один, в мятом бледно-оранжевом халате, даже не обернулся на отклик, скатившись по лестнице, как просоленный морем матрос по трапу. Более-менее статичная фигура попалась в тупике отданного кафедре этажа, у терминала справа от двери с электронной табличкой "Склад".

– Здравствуйте, – приблизился Максим, – Следователь Дюзов Максим. У вас тут случилось по соседству на этаже, надо побыть понятым.

Фигура застыла и промямлила в ответ что-то нечленораздельное.

– Вы кем работаете?

– Лаборант второй категории, – настороженно, но не без гордости ответил парень.

– Отлично. Ну что, поможете?

– Но, я… Извините, подтвержу возврат. – Он повернулся к терминалу и быстро закончил общение с сенсорным экраном. Напоследок приложил карточку, немного поспешно, потянув сам себя за шнурок на шее.

– Спасибо, что согласились, – поблагодарил Максим и, не давая лаборанту опомниться, развернулся и зашагал в сторону кабинета профессора. – Это не долго, минут на десять. – Успокаивающая ложь, на которую приходится идти практически каждый раз. Он знал, что осмотр займёт минимум час. Издержки должности.

– Хочу предупредить, что вас может проверить процессуальный контроль, – сказал Максим уже в кабинете.

– Зачем?

– Работа у них такая. Звонят иногда понятым, просят рассказать, где были, что видели, от начала и до конца. Что было до этого. Присутствовал ли ответственный за кабинет, в нашем случае, руководитель кафедры.

Лаборант показательно осмотрел кабинет.

– И что мне отвечать?

– Что была. Открыла, впустила, присутствовала при осмотре. Просто сейчас Мариута Аргентиновна занята, сами понимаете, вы же работаете здесь… А у меня своя работа, и тоже ждать не может. Так что представим, что начальник кафедры с нами, как и второй понятой. К тому же ваша начальница не самая приятная женщина, понимаете меня?

Максим посмотрел на парня – не попался ли дотошный правдолюб? Тот кивнул. Похоже, всё в порядке: с присутствием при осмотре "ответственного за кабинет" справится воображение. На кивок лаборанта легко вешалась бирка: "Всё что угодно, только побыстрее".

"А вот этого не обещаю, – подумал Дюзов. – Уж извини".

– Вы присаживайтесь, а я приступлю.

Лаборант обречённо опустился на стоящий у стены стул и выудил из кармана смартфон, лицо озарилось глуповатой улыбкой. Максим тут же забыл про него, переключился.

Аккуратный, чистый кабинет, если не считать только что разворошенной прорехи. Как и прежде, на предметах заклеены шильдики, книжки стройными рядами застыли на полках. Порядок, не придерёшься. Максим сел за стол и пробормотал:

– Удачной охоты, Каа.

Так, для начала – ящики. Достал стопки бумаг, скреплённые зажимами и честным словом, полистал огромные неудобные блокноты, исписанные формулами и вычислениями. Похоже, профессор Булгарин был слеплен из странного теста: не доверял электронике, а компьютеров, видимо, даже побаивался. Максим отъехал на стуле и заглянул под стол: вот он, будущий "мангал", целый и дьявольски пыльный, как бутылка вина из Наполеонского погреба. Зачем было жечь, если им никто не пользовался? Или пользовался?

Максим подкатил к столу, взял клавиатуру, включил компьютер – "введите пароль"… ну конечно. Покурить электроника не предложит… Он повернул голову в сторону понятого – увлечён "карманной игрушкой" и вряд ли поможет с никотином. Да и стрелять у такого стыдно.